Как Михаил Марголин Жар-Птицу поймал

Тяжелое увечье может низвергнуть человека в пучину ничтожества, но может и поднять до удивительных высот.

Шумные новогодние праздники закончились. Страна, уставшая от бурных событий ушедшего 1905 года, погрузилась в дремоту. Погрузился в дремоту и Киев. По вечерам люди собирались в гостиных под круглыми абажурами, читали вслух, разговаривали и слушали, как гудит огонь в печи, да ветер гуляет по дымоходам.

Семья Марголиных тоже собиралась по вечерам в гостиной, но, в отличие от многих других семей, ждала некоего события со дня на день. Событие это произошло 29 января по старому стилю – у инженера Семена Марголина и его жены Екатерины Филипповны родился сын – отличный, крепкий мальчишка, которого назвали Михаилом. Вскоре родители увезли Мишу в Москву, где он и жил, ничем особенным от сверстников не отличаясь, разве что рано проявил способности к рисованию. Рисовал хорошо – твердой рукой, с фантазией.

Наступил 1919 год. Четырнадцать раз менялась власть в Киеве, и всякий раз пришедшие устраивали погромы. Решили Марголины уехать подальше – на Кавказ, к Черному морю. Там, по слухам, было спокойнее и не так голодно. Так Миша Марголин оказался в городе Хоста. В Хосте Миша стал помощником конюха, и тут-то его заприметили местные ЧОН овцы — им очень нужен был связной со своим конем. Коня заполучить не удалось, но хлопец оказался ценным приобретением. Настолько ценным, что вскоре стал комендантом штаба батальона. Было ему тогда 15 лет. А еще там было самое интересное для Миши, самое завлекательное – оружие. Не было тогда в Красной Армии собственного оружия, не работали заводы в гражданскую войну. Ну, трехлинейка, карабин Мосина, «Наган»… Только и всего. Зато сколько трофейного! Пулеметы, винтовки, карабины – австрийские, японские, английские, немецкие, а еще пистолеты и револьверы – «Маузеры», «Браунинги», «Смит-Вессоны», «Кольты», а еще минометы, гранаты… Любил оружие юный комендант, осваивал быстро, стрелял хорошо, да так быстро и хорошо, что сам стал готовить пулеметчиков — учить бойцов пулеметному делу. Тут к нему командиры и присмотрелись.

— Я считаю – парень крепкий, толковый парень. Грамотно действует, серьезно учит, оружие понимает, сам стреляет – будь здоров, и бойцы у него умелые, надежные. Мое мнение — можно назначить. Как думает комиссар?
— Точно так же, как и командир.

И назначили юного коменданта взводом командовать. Командовал хорошо, умело, но недолго. В ночной стычке был ранен в голову – пуля повредила зрительные нервы. Ни в госпитале города Очамчири, ни даже в Москве помочь не сумели. Юный взводный ослеп навсегда.

Тяжелое увечье может низвергнуть человека в пучину ничтожества, но может и поднять до удивительных высот. Посмотрим, что было дальше с нашим взводным…

Времена были тяжелые – безработица, жилья нет. Все, кто мог, стремились в столицу (там легче прокормиться), а Наркомсобес (Народный комиссариат социального обеспечения)   «разгружал» Москву, распределял своих подопечных по всей стране. Михаила направили в Киев, по месту рождения. В Киеве — инвалидный городок. Потом курсы незрячих массажистов в Харькове. Михаил не хотел быть массажистом, он хотел служить в Красной Армии. Но как?

— Для начала с пионерами будешь работать, — сказали ему партийцы.
— Как? Я? С пионерами???
— Как? А так! Так же, как со взрослыми работал, только лучше.

Оказалось, что работать с пионерами интересно. Одна беда – стенгазета… Это ж наглядная агитация. Наглядная! Рисовать-то Михаил умел, но это же было раньше, когда зрение было. А сейчас как? Пришлось научиться точно представлять себе, как должен выглядеть номер, а потом подробно рассказывать ребятам, как на листе разместить заметки и рисунки, украшения придумывать и прочее. Старался, получалось вроде неплохо. И знать не знал Михаил, как эти навыки позже ему пригодятся!

В 1926 году уехал к своим в Москву, встал на учет в Замоскворецком райкоме комсомола. И тут-то понял, что если не может он служить в Красной Армии, то уж Красной Армии послужить вполне сможет. И стал учить комсомольцев тому, что сам знал и умел лучше всего — военному делу. И рассказом учил, и показом, и личным примером. 7 ноября – праздничный парад по случаю 10-летия Октябрьской революции, а командир батальона (в этот батальон всех обучающихся свели) тяжело болен. Пришлось комиссару батальона Марголину людей по Красной площади вести. Больше некому было. Впереди барабанщик идет, дробь выбивает, а Марголин на дробь барабанную по слуху батальон ведет. Никто и не заметил, что он  — незрячий.

Приезжал в Замоскворецкий райком комбриг Александр Смирнский, член сборной России по стрельбе на Олимпиаде 1912 года в Стокгольме. Один из трех первых чемпионов СССР по стрельбе и, позднее, первый в СССР конструктор спортивного оружия (три винтовки и «спортивный наган»).

— Конструкторы-оружейники у нас есть, говорил он, а оружие для спортсменов никто не делает. Нужно. Необходимо просто! А конструкторы оружия и стрелять-то толком не умеют. Вот вы, Михаил,  любите оружие, чувствуете, понимаете.
— Александр Александрович, куда мне, я же…
— Да-да, конечно-конечно, понимаю-понимаю, ничего не поделаешь, куда уж, зрение…
— Зрение… Убогий, значит. Ущербный, понимаете ли! Я вам покажу – «ущербный»!!!

И заразился Михаил «вирусом изобретательства». То дирижабль новый изобрел, то подводную лодку… Первое время не выходило – все это либо уже изобрели, либо это и изобретать-то не стоило. Оставалось стрелковое оружие.

Понял Михаил, за это дело взявшись, что еще очень и очень многого он не знает и не умеет. Оружие изучал везде, где только мог: в музеях, на заводах, в военных лагерях, в конструкторских бюро. А еще пришлось изучать – самостоятельно! – теоретическую механику, теорию механизмов и машин, детали машин, сопротивление материалов. Есть специальный шрифт для слепых, придумал его Луи Брайль. Но книги по техническим наукам, да и по многим другим,  брайлевским шрифтом почти не печатают — незачем. Пришлось запоминать. Определения, формулы, названия – все запоминать. Считать-то в уме Марголин научился, а вот как изобразить на бумаге то, что он придумал? Пришлось снова учиться — вырезать детали из воска и хозяйственного мыла, определять размеры деталей на ощупь. Научился. Определял размеры с точностью до одной сотой доли миллиметра. А заодно научился диктовать то, что придумал. Не слова диктовал – чертежи. С чертежником Аркадием Похмельковым у них даже игра такая была: Михаил диктует, а Аркадий специально ошибку допускает. Потом Аркадий подробно рассказывает то, что начертил, а Михаил должен ошибку найти. Даже рабочим диктовал, чтобы с его слов детали делали. Когда это случилось впервые, опытный фрезеровщик, закончив работу, глазам своим не поверил — никогда раньше ему «на слух» работать не приходилось. Но ведь получилось! Так и сделал Марголин первую свою систему – автоматическую винтовку. Ее сам Василий Дегтярев одобрил (тот оружейник, который ручной пулемет сконструировал). Пригласили Михаила в Тулу на оружейный завод. Помощников дали, помещение. Одна доска чертежная такая большая была, что на ней можно было хоть пушку в натуральную величину изобразить. И пошла работа. Пулемет сделали, карабин, три пистолета — все для спортсменов, в том числе и самых юных. Один пистолет оказался так хорош, что его решили массово выпускать. Решили, да не успели – война помешала.

Во время войны Марголин чего только ни делал для красноармейцев – валенки, полушубки, кровати металлические… Организовал и лично руководил объектом противовоздушной обороны (ПВО) в Москве. А в 1943 году перевели его работать в артиллерийский арсенал. Михаил и там многому научился – как сделать, чтобы оружие стреляло безотказно, чтобы чинить его было удобно, чтобы служило долго… Его вклад в Победу отмечен медалями «За оборону Москвы» и «За победу над Германией». Закончилась война. И стал Марголин снова спортивные пистолеты делать. Первую послевоенную модель забраковали. Тогда считалось, что спортивные пистолеты непременно нужно из боевых переделывать, чтобы сразу стрелков к войне готовить. Неправильно это было. К боевому оружию требования совсем не те, что к спортивному. И Марголин решил свою конструкцию сделать, особую, каких раньше не бывало. Снова пришлось изучать (наощупь!), придумывать, составлять, как мозаику – стволы, затворы, крючки спусковые … Больше года трудился – сделал. Теперь дело за спортсменами. Им из пистолетов стрелять – им и решать, какой хуже, а какой лучше.

Осенью 1947 года показали опытный образец Председателю Всесоюзной спортивно-стрелковой секции генерал-полковнику Ивану Волкотрубенко. Генерал осмотрел внимательно пистолет, выпустил из рук с видимой неохотой, и веско молвил:
— Поймал-таки Марголин жар-птицу!.. Рекомендуем к серийному выпуску.

В 1952 году  на летней Олимпиаде в Хельсинки  пришел первый успех к нашим стрелкам и первый успех к пистолету МЦ-1 (Марголина целевой, первая модель). Стрелки Константин Мартазов и Лев Вайнштейн вошли в шестерку лучших, а через два года на чемпионате мира в Каракасе наши взяли 20 золотых медалей. Стрелок Николай Калиниченко оставил далеко позади всех соперников, а пистолет МЦ-1 оставил далеко позади все известные прославленные модели – «Вальтеры», «Кольты», «Хеммерли»…

Время не ждет, растет мастерство стрелков, а вместе с ним растут и требования к оружию. Появились новые модели. Однако, именно с марголинским пистолетом в 1963 году Александр Крапотин установил мировой рекорд и стал чемпионом Европы. В первой половине 70-х годов МЦ еще считался лучшим пистолетом для женщин. Лучшим оружием для начинающих стрелков МЦ остается и теперь. Спецслужбы мира до сих пор используют пистолет Марголина для обучения своих служащих.

Михаил Владимирович Марголин был консультантом по оружию в Государственном Историческом музее и в НИИ милиции. Он написал две книги: «Спортивный пистолет и его ремонт» и «Я солдат еще живой». Наряду с правительственными наградами Марголин был удостоен Большой серебряной медали ВДНХ (1960), ему было присвоено звание «Заслуженный изобретатель РСФСР» (1965).

Что же касается невиданных высот… 28 марта 1983 именем Михаила Марголина назвали малую планету №2561.

Д. Ткачуковский (г. Киев)

В публикации использованы материалы сайта: http://archiv.kiev1.org/page-1369.html